С занимательной правовой ситуацией пришлось столкнуться Верховному суду.
Фабула дела следующая:
Гражданин Г. получил от гражданина С. в 2007 году деньги в сумме $2.5 млн. по расписке. При этом в расписке указано лишь о факте передачи и получения денег, но ни слова не сказано о сроках их возврата, как и о самой обязанности вернуть деньги. Имеется подпись сторон.
И вот спустя 10 лет С. вдруг решил потребовать возврата денег, о чем письменно сообщил Г., дав ему месячный срок. Дело было в декабре 2017 года.
Г. ничего возвращать не стал и кредитором был подан иск в Гагаринский р/с Москвы. Пока шли тяжбы – наступил 2019 год и суд наконец-то вынес решение… об отказе в иске. Якобы в расписке ни слова не говорится об обязанности ответчика вернуть сумму, расписка фиксирует только факт передачи и получения денег.
Кредитор подал новый иск, потребовав вернуть неосновательное обогащение, так как в документе не указаны основания передачи этих денег. Суд даже не стал разбираться с требованиями, поскольку ответчик заявил о пропуске срока исковой давности в 2020 году.
А вот Мосгорсуд решение суда отменил и деньги взыскал, указав, что срок нужно было считать с… даты вступления в силу решения Гагаринского суда! Якобы с этой даты истец узнал, что деньги ему вернуть не должны.
Дело дошло до Верховного суда по инициативе ответчика и судебная коллегия разгромила все судебные решения нижестоящих судов.
Высокая инстанция отметила, что срок исковой давности должен определяться с момента, когда истец узнал о нарушении права. То, что в суд он обращался на ошибочных основаниях, никак не оказывает влияния на течение срока исковой давности.
Истец в иске ссылался на передачу денег в отсутствие обязательств, вот судам и нужно разбираться, почему он так сделал и когда он узнал об отсутствии обязательств со стороны ответчика, не привязываясь к решению суда.
Дело ушло на новое рассмотрение.